Кори тейлор семь грехов перевод

Посвящение

Моим детям, для которых, я надеюсь, послужу вдохновением…

Моей жене, которой, надеюсь, я очень дорог…

И моей бабушке, которая привила мне волю к успеху.

Эпиграф

“Я не могу вспомнить ни одного случая, где я был непочтителен, за исключением вещей, которые были священными для других людей” – Марк Твен

“Активное зло лучше, чем пассивное добро” – Уильям Блэйк

“Пошли всё к чертям и не жалей об этом…” – METALLICA “Damage Inc.”

Благодарность

Я бы хотел выразить свою благодарность всем тем, кто помогал воплотить мою мечту в жизнь.

Кори Бреннану, который сделал эту идею первостепенной для меня; Марку Джеральду, кто помог мне усмирить излишне активное воображение и сконцентрироваться над одной темой; Бену Шаферу и всем из Персеуса за помощь в оформлении и за то, что они сделали эту книгу читаемой (и за то, что помогли избежать судебных исков — ха-ха); Полу Брауну, который взял мои наброски об искусстве и превратил их в шедевры; Дэйву, Шону, Монку, Амберу, Джейсону, Бренне, Джекки, Кристине и всем тем, кто помог воплотить эти “грехи” в жизнь; Бобу Джонсену, Эванжу Ливаносу и всем из 5B Managment за ускорение процесса и помощь в доставке; Стаббсу и Кирби за то, что вытягивали из меня идеи, и за помощь в подборе образов для фотографий; и последней, но равной по значимости фигуре, – моей жене Стефани Тейлор, моей сообщнице, которая всегда поддерживала во мне движение, которая делала все и даже больше, чтобы помочь мне собрать все воедино, и которая понимала всю важность этой книги для меня. Я бы не справился без тебя, Стеф.

Глава 1. В начале… или о том, как я полюбил потолочные вентиляторы

Глава 2. Гнев хулигана

Глава 3. Болезнь похоти

Глава 4. Огонь тщеславия

Глава 5. Трехпалый ленивец

Глава 6. Мое Ватерлоо

Глава 7. Я и зависть

Глава 8. Алчные поросятки

Глава 9. Козел отпущения

Глава 10. На Ваше усмотрение… Новая великолепная семерка

Глава 11. Драматичное заключение

Глава 1.

В начале… или о том, как я полюбил потолочные вентиляторы

Я всегда говорил себе, что напишу книгу.

Я знал, что однажды я усядусь и начну сколачивать слова в предложения – вращающуюся пряжу, паутину историй прошлого, горестных дней с привкусом горько-сладкого удовольствия. Я согнусь над бумагой, и буду блуждать в своих фантазиях, надеясь стать вторым Хантером С. Томпсоном… или хотя бы кем-то вроде некоего Анонима. Но я также дал себе торжественную клятву, что я попробую написать что-либо не просто стоящее, а нечто такое, что до меня никто не делал. Я хотел невозможного: подарить миру абсолютно новый подтекст, абсолютно особый жанр. Я хотел революции на этих волокнах целлюлозы. Я хотел нести смерть предложением. Я хотел открыть слово заново.

Конечно, это не могло произойти сразу же, и был некий мазохизм в том, что меня это не волновало. Я до сих пор гонял эмоциональных вшей в промежности моей души, хватаясь за лезвие, смывая с него избавление. Тот, кого сбивает с толку эта метафора, может, так сказать, похлопать себя по спине и уйти отсюда незапятнанным. А тот, кто встречался со стриптизершей, кто жил в обществе подонков – тот слишком хорошо знаком с подобным сценарием, и с таким человеком, мы, скорее всего, пару раз пересекались на встречах уцелевших.

Так или иначе, в диапазоне между Тони Робинсоном и «Дианетикой» я на самом деле не имею ни малейшего понятия, что происходит в современном литературном мире. По ночному телевидению люди толкают схемы обогащения, замаскированные под налоговые махинации и правительственные программы. Имитаторы «знаменитостей» пару раз отсасывают у дорожного патруля, и им швыряют издательские контракты, как рыбу морским свиньям в океанариуме. Когда Пэрис Хилтон может возглавить список бестселлеров, это означает, что мы продвинулись еще на один шаг вперед в игре достижения Армагеддона. Надеюсь, это прозвучало смешно, хотя мне абсолютно не весело. Никому подобному не будут петь дифирамбы безо всякой причины. В любом случае, никому из моего окружения.

Я надеялся внести свой вклад в неповиновение. Я надеялся быть выстрелом в руку в виде некоего многосложного возмездия. Взамен я хотел избежать стерилизации на современном мировом книжном рынке. Я имею в виду – да послушайте же. Могу ли я сказать что либо, что не было уже сказано до меня? Какое еще ранее непроизнесенное слово я могу вставить между the Kennedys и the Royals? Если только я не планирую стать частью самого слова, я могу быстро скатиться в бессмыслицу. Насколько я знаю, письменное слово существует с тех времен, когда эти Кельтские хиппи покрыли все плоское сумасшедшими символами деревьев и назвали это «Беовульфом». В этом и состоит моя дилемма: «Подобно Сиалису: что мне делать, когда придет мое время?»

Перенесемся на несколько лет назад, когда я сидел за грязным деревянным столом напротив загадочного ученого, согнувшего над тарелкой рыбного блюда, называемого «суши», в экзотическом окружении, в темном, проклятом городе, известном как Лос-Анджелес. Это был тот японский ресторан, в котором я трудился над томом, который вы сейчас держите в руках, и я достиг точки невозвращения, когда этот человек утвердил мое решение написать о семи смертных грехах. Я полагал, что для того, чтобы разобраться с делом, с которым я порывал с ироничной частотой, мне придется использовать свою собственную, уникальную и неоднозначную пряжу. Человек предположил, что в таком случае мне придется вернуться к самому началу.

На секунду я задумался. Поступить таким образом означало взвалить на себя дело намного более сложное, чем мне доводилось заниматься в прошлом. И я спросил: «К самому началу?»

Он сказал: “Эй, это мои острые роллы с тунцом”.

“Ой, извините. Я думал, это мои B.C.S. роллы”.

“Разве они похожи на твои роллы B.C.S.?”

“Ну, если быть косоглазым и смотреть на них со стороны…”

“О чем ты говоришь, черт возьми?”

“Погоди, какой был вопрос?”

Я знаю, о чём вы думаете. Вы спрашиваете, какое вообще имеют отношение последние фразы ко всему этому. Хорошо, я дам вам истинный ключ ко всей этой катастрофической лжи в маленьком тет-а-тет. Для начала, это и в самом деле были его острые роллы с тунцом и, чёрт возьми, не забывайте об этом. Но, что более важно, это дало мне стартовую площадку, эдакий творческий Мыс Канаверал (мыс, на котором находится база Космического командования ВВС США ред.), с которого я мог бы запустить мой маленький Спутник в сердце мира, возможно, еще не готового к Великому Большому Рту (Great Big Mouth – звукозаписывающий лейбл, основанный Кори Тейлором и Денни Харви в 2006 году).

С самого начала, да? Делаю длинный, драматический вдох… и начинаю.

Для меня все началось одной чертовски холодной ночью 1995 года.

Мне было двадцать два года, парень с пульсирующей эрекцией, отчаянный и одержимый пороком… тут так много топлива, что не хватит минут в часу, чтобы все сжечь. 1995 год – это 365 дней питья, траханья, неистовства и исследования. Это было время собственного дерьмового “я”:, самомнения, замкнутости на себе, потакания собственным слабостям, эгоизма. Я был единственным человеком во всей галактике, и я хотел всего как можно быстрее. Сама жизнь была дерьмовым подарком; я хотел все и сразу, прямо сейчас. Иногда по утрам я все еще чувствую тот год в моих суставах и жировой ткани моей спины. Самое сумасшедшее заключается в том, что, если бы я мог, я бы прошел все это снова, но на сей раз меня бы занесло гораздо дальше.

Читайте также:  Прививка от кори взрослому последствия противопоказания

Источник

Я был бродягой без жилья, без денег, и без забот. Я спал там, куда падало мое тело, иногда оно падало из-за истощения, иногда, потому что люди, с которыми я “веселился”, просто бросали меня посреди пустоты. Вы должны помнить, что “пустота” это всего лишь комбинация понятий “здесь” и “сейчас”. Грамматически – это неверно и я знаю это, но если ты не провел всю свою жизнь в стране «Ничто», ты ни хрена не можешь говорить об этом.

Когда ты застреваешь в непреодолимой ситуации, такие вещи как грех и ад не пересекают твой радар и не увеличивают давление в твоем моральном барометре. Тебя не волнуют последствия, пока ты в состоянии выкарабкаться, пусть даже это тяжело. У тебя, конечно же, есть икона, но пока Святой Дух сам не придет и не приставит заряженный 38-й калибр к твоей роже, чтобы ты раскаялся, шанс, что ты смиришься чертовски мал. Это – психоз, который гноится, когда твой мир – вакуум. Дай забыться, только не переключай этот чертов канал.

В 1995 году я был абсолютно сумасшедшим. Я дважды заражался гонореей. Я взял на вооружение “прыжки со сцены в толпу”, с крыш фургонов и на незнакомцев на автостоянке. Я дрался с отморозками, открыто размахивающими оружием. Я зажигал на вечеринках. Поймите, это не бридж-клуб; это безнадежная энергия. Это был Безумный Макс (компьютерная игра) и Гуммо (американская независимая чёрная комедия) в одном лице. Сделай это прежде, чем ты утонешь в реке дерьма, таков был наш девиз. ничего не имело значения: слишком многие мои друзья умирали или попадали в тюрьму. Вскоре некому бы было веселиться. Так что делаю, что душе угодно. Если и гореть, то на моих условиях!

Потом, одной ночью в 1995 году, была вечеринка. Я знаю, говорить об этом излишне, потому что вечеринки устраивались каждый день. Но эта отличалась от остальных. Воняло так, как будто коптили судьбу на костре. Легенда была не за горами. И по какой-то причине я всегда был тут как тут. По сей день я не мог найти этот дом по GPS, даже если поднести пушку к моей голове. Я не смог бы назвать вам имя хозяина, даже если бы мне заплатили. Но внутри себя я помню все, словно это было вчера. И началось все это в гараже.

Но я забегаю вперед. Давайте все по порядку.

Каждые выходные непристойность нисходила на маленькое здание в Уэст-Дес-Мойнзе, этот кошмар назывался – Пивнушка Билли Джо, безвкусная дыра, которая вмещала караоке-бар, буфет, четыре туалета, и “величайший в мире” кинозал. Никаких трибун, как сейчас, — только столы 70-х со стульями 70-х и пепельницами 70-х, наполненными до упора. В будние дни были маленькие радости — фильмы за доллар, которые не переживали одного киносезона, и порции желе за пару долларов для галдящих яппи, “распеващих” каверы Хью Льюиса. Но в выходные здесь был эпицентр взрыва. Это было нашей сферой влияния, потому что каждый уикенд Пивнушка Билли Джо демонстрировала фильм “Шоу ужасов Рокки Хоррора”.

Со всей Айовы толпы неудачников заполняли это место. Кино действительно не имело значения, как понимаете. Просто больше некуда было пойти. Тебе нужно быть двадцати одного года отроду, чтобы войти в бар, а это была эпоха, предшествующая большой волне шоу для всех возрастов. Не было никаких молодежных центров (или скажем, таких мест, куда тебе хотелось пойти, и где было безопасно), и никому не разрешалось собираться в парках после “комендантского часа”, который я никогда не стал бы соблюдать. Генри Роллинс сказал однажды: “Вашим выбором была рыба”. Мы были самыми отъявленными подонками своего поколения, и нам было нечего делать. Таким образом, мы ничего не изменили, да и не из чего было. Забегаловка Билли Джо стала местом тусовки и катализатором. И мы защищали его нашей собственной кровью.

Назовите одного из нас геем – и мы все набросимся на вас. Назовите одного из нас неудачником – и c вами жестко разберутся. Одно только то, что вы нас не понимали, не означало, что мы были не правы. Мы были классными потому, что мы хотели такими быть, и, катитесь к чёрту, если вам не удавалось этому соответствовать. Мы чувствовали себя самой поздней, возможно, последней волной, направленной против предрассудков, и не имело значения, что мир не знал наших имен. Миру не позволено было стать членом нашего клуба.

Вечеринка началась в кинотеатре, как и всегда. Мы клянчили деньги, накупили столько дешевой выпивки, сколько могли, и, в конечном счёте, вломились в какой-то дом с небольшими комнатками, подобием радио и всяким скарбом. Этой ночью мы нашли укромное местечко в двухэтажном доме с тремя комнатами, двумя ванными, каких полно в пригородном аду, известном как Уэст-дес-Мойнз. Тут, как говорится, настоящее веселье и началось. По сути, до сих пор многие знают эту цепь событий как “Ночь”.

Я смутно помню первые несколько часов: стрельба Джагера, рвота, прыжки на проезжающие автомобили, еще выстрелы Джагера, курение на кушетке, когда я даже не предполагал, что буду курить, еще выстрелы Джагера… так всегда случается по ночам, ты не помнишь того, что, в конечном счете, становится незабываемыми историями. В момент затишья посреди рева безумия я смылся, чтобы отдышаться.

Я оказался в гараже, с отмерзшей задницей, сидя на жестком складном металлическом стуле в центре бетонного мешка и куря сигарету. Я приходил в себя, ощущая прилив свежих сил, что обычно происходило, когда я заканчивал громить все вокруг. Опьянение прошло, уступив место изобретательности, и я опять веселился, полупьяный, в восторге от себя, ничего не замечая. Позже я понял, что ты должен жить в такие моменты, не для них. Если ты выглядишь слишком серьезным, они проносятся мимо тебя. Если ты не будешь жить на полную катушку, ты будешь сожалеть о каждом вздохе. Вот так я размышлял, но не слишком серьезно. У меня все только начиналось.

И как полагается, в этот самый момент в дверь гаража случайно прошел “стартовый пистолет”. Ради нашей истории мы назовём её “Бет”. Она была злодейкой с пламенными глазами и черными, как вороново крыло волосами, не пойми откуда, склонная красить свои затененные ресницы в черный трепещущий цвет. Она была феромоном, который только и делал, что кричал “Хочу”. И мы флиртовали с ней неделями.

Бет медленно скользнула в дверь и остановилась у лестницы, ведущей в гараж. Когда я посмотрел вверх, она сказала что-то тихое и соблазнительное. Будучи мягче шоколадного пудинга, я выпалил в ответ: “А?”

Читайте также:  Как долго длится корь

“Я сказала, что ты делаешь, дурачок?’” Ее глаза горели смесью озорства и новизны. Что-то было у неё на уме, и с Божьей помощью я хотел узнать, что именно.

Она подошла, села на мои колени и медленно поцеловала меня. После этого она раскрыла свои планы: мол, я должен стать счастливым участником секса втроем, я она и другая девочка, которую мы назовем “Келли”, смотревшая на секс с иного ракурса, но такая же очаровашка. Как по сигналу, Келли вошла в гараж и тоже села мне на колени. Я должен сказать вам, когда две девочки седлают вас как гимнастического коня, вы подчиняетесь воле вашего члена. Похоть – это лакомство, ради которого я живу, чтобы смаковать его целыми днями. Но мы вернёмся к этому чуть позже.

Теперь давайте представим: наш герой только что выжрал огромное количество алкоголя, проблевался, и сейчас ему предлагают заняться сексом в компании двух миловидных лисичек. Ситуация не может выглядеть лучше, правда? Отлично, как я уже убеждался много раз, судьба ненавидит нас всех.

Мы изолировались от других в одной из комнат, по всей видимости, это была комната родителей хозяина, выдержанная в спартанском стиле с грубым декором. Но это не важно, на что была похожа комната; свет скоро потух и надоевшая одежда в спешке сброшена. Рты находили кожу – “липкие нащупывания”, так это со смакованием описывал Ганнибал Лектор, — и скоро наша тройка образовала китайскую головоломку без разгадки, восхитительный треугольник из жара и дикости. Девочки хихикали и стонали. Я был счастлив, что они выполняли все желания друг друга, да я и сам был чрезвычайно занят.

Источник

Хорошо, прежде чем мы пойдем дальше, давайте проясним кое-что прямо сейчас. Я знаю, здесь я подвергаю себя жестокому перекрестному допросу, но, честно говоря, у меня это уже было. Это простой факт. И я, и вы это знаете. В глубине души, в том странном зале ожидания вашей души, где мы все согласны, что Розанна Барр (американская актриса, комедиантка, сценарист, персона телевидения, продюсер и режиссер – ред.) никогда не была забавна, вы знаете, что это правда. Поскольку никто не хочет выйти вперед и сказать это, я буду тем самым ублюдком и сделаю все официально.

Начос, которые дают в кинотеатре, на самом деле, никакие не начос.

Совсем нет. Начос в кинотеатре не что иное, как чипсы и соус. Во-первых, вы не кладете свои собственные начос вместе, и вы, конечно, не сваливаете их в кучу в гигантской темной комнате без стола. Во-вторых, настоящие начос это больше чем дерьмовые треугольнички из плоской маисовой лепешки с запечатанным бумажным стаканчиком, полным пряного, жидкого соуса Вельвета (Velveeta — фирменный знак переработанного сырного продукта, идентифицируемого как сорт американского сыра – ред.), и мне все равно, как долго вы готовите в микроволновой печи эту дрянь.

Настоящий начос это явление, великолепная смесь мяса, сыра, перца, чипотла (копченый острый чилийский перец – ред.), сметаны, гуакамоуле (паста из мякоти авокадо — ред.), и хрустящих кукурузных хлопьев для двух и более людей, склонных к разрушению собственных желудков. Начос должен быть большим пожаром, великим искушением Texасско-Meксиканской кухни, в котором каждый кусочек восхитителен и имеет отличный от других вкус.

Начос в кинотеатре — гребаный обман. Это публичная насмешка над всем сьедобным, отвлекающий моральный фактор в попытке перетасовать убогое потребительское меню, понимаемое как “легкая закуска”, на узкий взгляд производителей. Это не наша вина, что их самые популярные пункты – все те же три, неизменные в течение многих лет, — попкорн, газировка с сиропом, и леденец. Но они сделали это для себя. Если бы они начали с более широкого ассортимента продуктов, у нас даже не возникло бы этого проклятого разговора. Но я не позволю своему любимому начос пасть жертвой всего этого. Я буду бороться до последнего вздоха, чтобы сохранить мой начос чистым и до отвращения совершенным. До последнего вздоха, ублюдки!

Отлично, сейчас я в бешенстве, так что самое время поговорить о гневе.

Вы знаете это чувство. Темнота боксирует ваш угол зрения с обеих сторон. Само ваше зрение становится размытым, вы почти видите демонов в ваших глазах, оставляющих следы по всей комнате. Есть желчь, которая, кажется, больше напоминает яд, чем слюну в глубине вашего рта. Ваши кулаки сжимаются и разжимаются, пока кожа на ладонях не лопается, и кровь не начинает свой печальный путь к кончикам пальцев, отображая, как на карте, события, которые привели к этому изможденному состоянию души. Психологически вы можете пойти по нескольким путям. Вы можете стать громкими и жесткими, оскорбляя друзей и семью, проклиная, регрессируя интеллектуально. Вы можете также впасть в мертвецкое безмолвие, затишье перед бурей, душить мир спокойствием, которое длится ровно момент перед тем, как весь ад вырвется на волю. Одна вещь будет всегда оставаться неизменной: пока страсть бурлит, гнев – или ярость — почти неотличим от любви в своей интенсивности, это два эпических края водоворота, который делает нас людьми.

Источник

Пока все это происходило, внизу зрел заговор. Готовилось вторжение, эту фразы можно определить так – “многочисленная группа людей, завоевывающая пространство, где их не ждут, потому что для всех нет места”. Сорок человек шептали и хихикали, намереваясь влиться в наше веселье в самый подходящий момент. Не помогло и то, что мой лучший друг, Денни, был “Командиром Кобра” в нашем дьявольском плане; имело смысл приставить его наблюдать за дверью, чтобы никто не помешал нам.

Ну, так вот, пока три тела осваивали уже занятое место (и именно в этот момент все получалось очень, очень хорошо), дверь открылась, словно от взрыва, свет вспыхнул, и множество подбадриваний и насмешек слились в большой хор, который официально положил конец нашему сладостному свиданьицу. И говорить не надо, как я был зол, но увидев добродушное озорство на лицах, я спокойно выпустил из себя пар и, выбравшись из кровати в чем мать родила, швырнул свой грязный, но неиспользованный презерватив в ближайшего зеваку.

Когда я натянул обратно свою одежду и наблюдал за увеличивающейся толпой в ногах кровати, у меня появилась отличная идея. Может, это из-за выпивки, которая бурлила в моей крови. Может, мои глаза еще не оправились от внезапно включенного света. А может, потому что я просто хотел дать этим ублюдкам попробовать их собственную пилюлю. Но у меня крутилась идея в голове, и никто не мог помешать мне сделать то, что мне хотелось. Это было просто: я собирался нырнуть с кровати в большую толпу ротозеев, и они на руках пронесут меня в дверь и вниз по лестнице, в бар на кухне, где я налью себе выпить.

Это было почти гениально. Как это могло не сработать? Я был Кори мать вашу Тэйлором, даже тогда. Итак, надев штаны (я был вежливым ровно настолько), я запрыгнул на кровать и подскочил… и угодил головой в потолочный вентилятор над самой кроватью, о котором я или забыл, или не заметил из-за пьяного восприятия действительности. Клянусь вам, и это не шутки ради и не в оправдание какой-то слабости с моей стороны, это был самый мощный вентилятор, известный человечеству. Я говорю о технической мощи, ребята. Он ударил меня трижды в течение двух секунд: один раз по лбу, один – прямо между глаз, последний – разбил кончик носа. Я получил глубокую ссадину на голове, у меня было черно в глазах. Я о том, что секундой ранее я был самым крутым чуваком на концерте, и тут же, оказался на спине, пытаясь понять, что за хрень только что случилась. Все произошло настолько быстро, что я даже не осознал этого, пока не почувствовал, что кто-то в изумлении помогает мне подняться с пола. И храни Господи моих друзей, они не сказали мне тогда, насколько разъебаным было мое лицо, так что я смешался с ними будто Рокки Бальбоа, до тех пор, пока час спустя не увидел собственное отражение в зеркале ванной. Мне было впору носить табличку с надписью “Сфотографируйтесь с тусующимся зомби”.

Читайте также:  Тренировка с кори эверсон

Я рассказываю эту историю, не для того, чтобы похвастаться, или создать некое ложное представление о себе. Просто суть этих фактов и побуждений очень важна для понимания того, что, когда я говорю о “грехе”, я знаю, о чем говорю. Вы имеете дело не с новичком: десятилетия еще не вымыли моих рук до чиста. Подумайте об этом: за одну ночь — черт, на протяжении пяти часов — я испытал каждый из пресловутых семи смертных грехов. Я был сорвавшимся с цепи полузащитником, завладевшим моральной глубиной чревоугодия, жадности, похоти, лени, гнева, зависти и тщеславия. И по сей день, я вспоминаю эту путаную цепь событий с улыбкой нежности и понимания.

Что подводит меня к причине создания этой книги, причине, которую я объял как летний роман. Я освободил свой график и прочистил горло, чтобы привлечь все ваше внимание к небольшому уходящему в забвение факту, который никто не хочет признать, поскольку все настолько увязли в привычках и странном чувстве вины. Я знаю, вы сможете справиться с правдой. Я знаю, вы сможете принять выстрел в пах мозга. Я верю в вас, так поверьте мне, когда я рассказываю это.

Семь смертельных грехов – полная чушь.

Все еще здесь? Кто-нибудь обратился в саентологию, потому что я выпустил на волю маленькую крупицу реальности? Нет? Тогда мы можем продолжить.

В течение многих столетий это так называемое “оружие против нравственности” было большим устрашающим знаменем, развевающимся в лица миллионов. Оно использовалось в качестве праведных кулаков властьимущими или толпами святошь, чтобы удерживать массы от нормального свободомыслия, и свободных духом людей – под страхом обвинения в смутьянстве. Когда мир, кажется, подпрыгивает и веселится немного больше положенного, гребанные рожи, ненавидящие праздник, выносят эти Золотые правила Порядка, чтобы спихнуть нас всех c Повозки Легкомыслия. Почему большинство из нас не может заняться своим делом, мне неведомо, но я знаю вот что: В девяти случаях из десяти, грех – вопрос личного мнения, и, по-моему, грехи только тогда грехами являются, когда ты причиняешь боль другим людям. Так если ты никому не причиняешь боль кроме себя, где тут чертов грех?

Несомненно, семь смертных грехов могут вызывать боль и злобу в лучших из нас. Они могут сокрушать величайшие умы и самые стоические души. Но они могут также придавать силы и толкать на невероятные поступки в решающие моменты жизни. Разговор о том, что это смертельное оружие, из-за которого мы все скатываемся в худшие отбросы человечества, – откровенный фарс. Все мы испытываем эти чувства. Все мы делаем усилия, чтобы сохранять цивилизованность в мире дикарей. Но бывают времена, когда наше человеческое право позволить этим “грехам” нахлынуть на нас как теплая Карибская волна. Есть времена, когда мы, как вид, должны просто полностью наслаждаться ощущениями, которые эти “грехи” порождают. Мы – гребаные человеческие существа, ради Христа: мы не идеальны. Это наша особенность, благодаря которой мы обретаем характер и индивидуальность. Лично я не знаю, мог ли бы я доверять человеку, который не имеет немного мужества, доставшегося в подарок от его или ее прошлого. В нас заложено достоинство, чтобы возвыситься над унижением; мы – безусловно, лучшие люди для того, чтобы так и сделать.

Есть фраза “пусть тот, кто без греха, первый кинет камень”. Это – точно, что я имею в виду. Хотя мы все мы виновны в том, что мы такие, мы никогда не были виновны изначально. Единственная проблема возникает, когда мы становимся посмешищем в результате этих смертельных прихотей, как политик, расхваливающий семейные ценности, но вынужденный уйти в отставку из-за грязного перепиха с проституткой в ванной стоянки для грузовиков, или киноактер, который мнит себя в доску своим парнем только потому, что имеет выразительные и костлявые скулы. Эти люди не грешники: они – всего лишь говнюки.

Я тут не торгую спасением, но проповедую умеренность. Некоторые из вас, негодяев, действительно сумасшедшие. Я не в растерянности от осознания очевидного… Ну и что такого в том, что вы любите трахаться? Кого волнует, если вы наслаждаетесь деньгами, или у вас любовь к еде, или вас одолевает страсть. Или вы используете свою жадную натуру, чтобы пробиться к новым высотам. Кому не по фигу, если все, чего вы хотите в свой единственный выходной, это тупо лежать в кровати и спать? Или, ты думаешь, ты самый сексуальный придурок на всей планете?

Кого волнует? Да это не мое дело, а ваше. Если вы можете жить с этим и не причинять вреда другим, я искренне аплодирую вам. По крайней мере, вы не рекламируете партийную линию обреченных, как быстро попасть на небеса. Вся суть подразумеваемых грехов в контроле над собой.

Подумайте вот о чем: тысячу лет назад аристократия окружала себя таким избытком богатств, что им следовало бы сгореть заживо здесь, на Земле, но поскольку они были принцами крови, люди считали, что они рукоположены Богом. Против них не возводили обвинений в развращенности. На деле, всего лишь однажды они осмотрелись вокруг, когда сами убили одного из своих. Если они получали теократический пропуск только по праву рождения, какое значение это имеет для нас в наше современное время? Конечно, с одной стороны такая логика явно отражает средневековое невежество. И все же стоит отметить само определение основных американских принципов: мы все равны. Грех одного человека – это снисходительность другого. “Голубая кровь” обжирается каждый день, когда бы этого не захотели сливки общества. И когда те из нас, кто в трудном положении или на дне, делают то же, почему они должны гореть в обители христианского Бугимена? Почему мы должны быть осуждены за послабления выходных дней, за которым следует очередной понедельник и вагоны богатства?

Источник